Патриция осекается, потому что Доркас говорит правильные вещи: что ее ждет через год там, откуда она бежала, потому что когда-то всех окрестила монстрами, зверями, чьих лап опасаться нужно? Наверное, ничего хорошего, сто процентов - ничего_хорошего. Селвин скорее наказать себя хочет, с каждым годом ставки повышая. Сначала это было самобичевание, общение с теми, кого презирала до этого, а теперь вынуждена с ними равняться, после - побег, отчаяние, попытка скрыться от всего мира. Когда с этими тенями Патриция смиряется, она решается на следующую ступень: разговор с Нейтом, Кадом, теперь возвращение домой. Кажется, что еще чуть-чуть и ее на земле этой больше не будет, судьба наконец устанет бороться с яростными попытками с ней столкнуться и просто даст то, чего Селвин жаждет. Наверное, так было бы правильно, так было бы с п р а в е д л и в о.

— Я их не защищаю, — отвечает пристыжено, потому что не ради пожирателей смерти рискует всем, а ради семьи.
— Я уговорю их уехать, бросив все позади, — скорее себя успокаивает, чем Медоуз пытается предложить очередную сделку. Могла бы быть более убедительной: Доркас, только я могу их убедить, понимаешь, надо бежать, - было бы этого достаточно она уже никогда не узнает. За год ее отсутствия Орден Феникса никуда не сдвинулся: разве что оказался запрещен законом, что только усложняло ее сотрудничество с ним. Если теперь они наравне с пожирателями смерти, то в чем смысл, стоит ли ради этого рисковать?

Медоуз повторяет то, что ей твердят окружающие: ради блага, ради добра, ради светлой стороны. Но кто определяет то самое благо, кто диктует способы борьбы? Селвин догадывается, что орденовцы следуют за несколькими лидерами, судя по всему, один из них Альбус, раз она сама с ним договаривалась о сделке, второй - Аластор, потому что Фрэнк именно через него ее в Орден зовет, а третий Эдгар, потому что он баллотируется в министры. Патриция правда не понимает, попытка победить в выборах - это способ отвлечь внимание или на свою сторону перетянуть первенство, ведь если во главе министерства магии окажется свой человек, то посадить неугодных в Азкабан на пожизненное заключение будет в разы легче.
Но только магглы не догадываются, что министры магии - лишь куклы, власти особой не имеют, ибо все решает визенгамот, председателем которого еще нужно стать. Значок министра не дает подобной гарантии, поэтому планы Ордена Феникса для нее до сих пор остаются загадкой.

Да и Доркас задается тем же самым вопросом, переспрашивая то, на что Патриция и сама найти ответ не может. Столько лет между двумя огнями, столько переживаний и попыток понять, как_правильно приносят лишь мигрени и нервные расстройства, а не мудрости или хотя бы жизненные уроки.
Но Пэт палочку крепче пальцами сжимает, потому что от своей мысли отступаться не хочет - это последний разговор с орденовцами, больше она с ними не только сотрудничать не хочет, но и пересекается. Клятва связывает ей руки, она не может поделиться ни с кем важной для деятельности феникса информацией, поэтому они могут просто ее отпустить, в конце концов Селвин имеет право принимать решения самостоятельно.
— Я считаю, что нельзя верить одному человеку, — отвечает, чуть погодя, искренне и так, словно не прощается, — нельзя верить в одного человека настолько слепо, чтобы следовать его указаниям беспрекословно, — Патриция кивает на палочку, которую Доркас на нее направляет, потому что если бы не Альбус, - она в этом уверена, - то они бы уже давно разошлись с миром. Но он приказал следить и не отпускать, что понять можно, но принять - нет.
— Надежду нужно искать в нас самих, в семьях, которые разрушаются из-за чужих амбиций, — упрямо отвечает Селвин, своего артефакта не опуская и понимая, что следующие слова Медоуз вполне закономерны. Она не может предать своих, подставить того же Дамблдора или Хартли - любого, кто причастен к информации, которой Пэт обладает. Но все эти разговоры толка никакого не принесут, девушки все равно будут стоять на своем, оттого Патриция на месте остается, раздумывая, достаточно ли времени прошло, чтобы вновь прыгнуть в вихре аппарации.

В ответ Доркас она только кивает:

— Я не хочу тебя ранить, — предупреждает, а на самом деле показывает, что не отступится и ее решение окончательное. Приподнимает голову, губы поджимая, и не отводит взгляда от той, от которой зависит чуть больше, чем ничего. Орденовцы заставляют всех членов организации чувствовать себя важными, словно они и правда могут что-то исправить, но очень легко отличить оптимистов от дураков, и Патриция во взгляде Доркас видит то, что в свое время мечтала разглядеть в Нейте. П о н и м а н и е. Она не просто стоит посреди поля, не просто под прицелом держит ту, кто когтями себе вырывает путь домой, она словно сама рассуждает о происходящем, и это Селвин заставляет смягчиться, поэтому палочку опускает.
Сражаться она не будет, выдержит атаку, ее заблокирует, но сама наступать не станет; подбирает рюкзак, который по воздуху к ней летит, не выпуская Медоуз из видимости.
— Я не могу быть с теми, в кого не верю, как бы мне ни хотелось справедливости, но для всех она разная. То, что Альбусу принесет удовлетворение, разрушит несколько семей, и я не могу с этой мыслью жить дальше, потому что в войне нет победителей, — Патриция щит вокруг себя колдует, — мы уже все проиграли, Доркас, — а потом трансгрессирует несколько раз, прыгая из парка в Косой переулок и оттуда в гостиницу Бирмингема, пока наконец не останавливается в нескольких километрах от родового поместья с попавшим в нее заклинанием Доркас, упрямо за ней прыгающей до Бирмингема.

Патриция наверняка много ошибок совершила и еще совершит, в ней живет бунтарство, которое выражения еще не нашло, потому что боль и отчаяние окружающих в себя она впитывает и не знает, как с ним справиться. Она была на стороне нейтралитета, обратилась за помощью к тем, кто, казалось бы, свет олицетворяет, и теперь должно попробовать понять, что из себя тьма представляет.
Тени ее поглощают по мере приближения к дому, но Селвин шага не сбавляет, крепче лямки рюкзака пальцами перехватывая. Она очень устала и ее тошнит от столько трансгрессий подряд, поэтому у высоких кованных ворот Пэт останавливается, чтобы перевести дыхание. В некоторых окнах горит свет, а лужайка заросла непроходимыми зарослями; атмосфера двора не внушает доверия: слишком мрачно, слишком не_так. На крыльце не встретит мать, тяжелые руки отца ее не обнимут, а взгляды братьев не позволят расслабиться в своей комнате.
Патриция дышать опасается, когда толкает ворота, боясь, что защита ее не пропустит, но не чувствует в ладонях ни боли, ни сопротивления. Делает несколько шагов к дому, пока не замечает, что входная дверь открывается, а освещая теплым светом крыльцо.

[indent]  [indent] Паника тело охватывает кованными прутьями, но Алиса упрямо идет вперед, пальцами в кору деревьев впиваясь. Она знала, куда записывалась, ладони дрожали, когда Лонгботтом подхватывала несколько склянок зелий, которые обязательно не успеет использовать. В последнее время все сложнее оценивать опасность и невыполнимость заданий, и она вынуждена принимать участие в каждом, чтобы не оставлять в одиночестве тех, ради кого продолжает по утрам из постели теплой выбираться.
Утопая ботинками во влажной грязи, Алиса останавливается у линии леса, переводит дыхание и пот со лба стирает рукавом. Солнце уже скрылось за горизонтом окончательно, оставляя лишь разливы красного на границе неба с землей; за низкими домами видны бесконечные леса, и это Лонгботтом настораживает: местность тяжело будет покрыть им впятером.

[indent]  [indent] Она перехватывает артефакт из кобуры, которую прикрепляет теперь только к бедру, прокручивает древко между пальцами, укладывая в ладонь удобнее. Тихое «ревелио», направленное на дорогу от леса до первого сарая, позволяет им продвинуться вперед без видимых препятствий. Алиса успевает стереть следы за их компанией, в конце задерживаясь, вперед себя пропуская новичков.
Она ловит взгляд Фрэнка, который возглавляет их отряд, пытается улыбнуться, но вряд ли на губах появляется хоть что-то, похожее на улыбку. Кивает следом, мол, да, я за тобой, иди, а сама приседает на корточки, чтобы через ограду перелезть.

[indent]  [indent] Они должны добраться до деревянной церкви, в которой, судя по наводке, хранятся артефакты, используемые пожирателями смерти. Алиса предполагает, что кто-то из здешних является одним из тех, кто лицо за маской прячет, поэтому внимательно смотрит по сторонам, когда их отряд вперед продвигается. Не хочется терять своих бойцов, попадать впросак и вновь бежать с поля боя снова.
Артефакт перед собой держит, второй рукой поддерживая запястье, целится в двери и окна, шепча заклинания защиты и невидимости, которыми успевает задеть и Фрэнка. Мантия уже начинает сбоить на ее плечах, поэтому Лонгботтом шаг ускоряет, обгоняя одного из новичков, за руку его подхватывает и заставляет поспешить.
— На два часа, — указывает в сторону церкви, темной от недостатка освещения и скрытой за густыми тучами луной. Остальные кивают, разбредаются по сторонам, Алиса перехватывает рюкзак, открывая его на ходу и оттуда вытаскивая заколдованный камень. Запрет на трансгрессию - необходимость в подобной работе, ибо пожирателям смерти хватает и сил, и энергии, чтобы без передышки прыгать из одного места в другое, а орденовцы не могут рисковать взятыми в плен коллегами. Когда все пять камней касаются земли, Алиса активирует заклинание, куполом скользящее над церковью и замыкающееся над ней с характерным щелчком.
Именно он и служит позывным к действию, которое каждый из них понимает: Лонгботтом вновь приседает на корточки, волшебной палочкой подсвечивая себе проход к окну церкви, через которое хочет внутрь попасть. Заходить с крыльца может стоить оторванной ноги или расщеплением: она уже успевает это запомнить, останавливаясь у рамы и выдыхая на нее несколько раз, на затуманенной поверхности вычерчивает руну тишины. Когда стекло разбивается, то бесшумно падает на деревянный пол, а Алиса следом перелазит внутрь.

[indent]  [indent] Люмос использовать она не спешит, вновь проверяет территорию, оглядывается, в углах разыскивая или ловушки, или признаки присутствия посторонних. Когда внутри оказываются остальные орденовцы, она Фрэнка руку ненадолго сжимает в жесте, хорошо, что ты добрался. Они осматривают помещение, находят скрытый проход в подвал, который один из них спускается, чтобы проверить на наличие артефактов.
Алиса не сразу понимает, что Кевина нет дольше положенного, некоторое время смотрит на вход в погреб, подбираясь медленными шагами к нему. Люк открыт, поэтому в темноте она ожидаемо ничего не замечает, но, отправив шар люмоса в закуток, замечает отблеск серебристой маски, следом тут же отправляя обездвиживающее заклинание. Оно ударяет мимо, а в нее летит зеленый луч, от которого Лонгботтом успевает отскочить, в ответ выбрасывая связывающее заклинание.
— Черт, — ругается она, — ловушка, — кричит громче, чтобы остальные услышали, а топот подмоги пожирателя заставил насторожиться. Он пытается аппарировать — слышен резкий хлопок неудавшейся трансгрессии, — и Алиса палец к губам прикладывает, когда орденовцы останавливаются к люка.
— Выходи, — требует следом, в ответ получая лишь смешок, а затем из дырки в полу летит в их сторону куртка Кевина и его переломанная палочка. Она губы сжимает, пальцами палочку перехватывает и внимательно следит за отблесками света в щелях деревянного пола - пожиратель смерти двигается.

[indent]  [indent] Ивонн бросается в атаку, доски прожигая огненным шаром, вопит проклятья, потому что Кевина знает лучше остальных, отправляет по меньшей мере три заклинания без передышки, с воем отступая на несколько шагов, когда сипло вдыхает разгоряченный воздух.
Алиса ее хватает за руку, уводя за спину, в дыру отправляет обезвоживающее и колющее, когда слышит грузный грохот. Очевидно, тело падает, поэтому Лонгботтом замирает на месте и пытается прислушаться к вновь образовавшейся тишине.
Она Ивонн отпускает, скрипучими шагами продвигаясь ко входу в погреб и приземляется на утоптанную землю. Пахнет затхлостью, а темнота слепит хлеще, чем подобное заклинание.

[indent]  [indent] Алиса выступает против использования непростительных заклинаний, потому что они душу раскалывают, и орденовцев к пожирателям смерти приравнивают. Она спорит с Аластором, с Фрэнком, с Марлин, не отступает от своей позиции даже тогда, когда они одного за другим хоронят, во всем обвиняя случай и агрессивное поведение обеих сторон.
Поэтому когда она видит пожирателя смерти, стоявшего на своих двоих, то не сразу реагирует на его атаку, но успевает за коробками спрятаться. В него не попадало ее заклинание, он лишь их обманул, бросив бедного Кевина на пол для характерного звука.
[float=right][/float]— Он в сознании, — кричит вверх, пока выбрасывает жалящее и связывающее снова и снова, но пожиратель уже подтягивается на руках через дыру в полу. Она слышит яростные проклятья наверху, подбегая к лестнице и забираясь по ней обратно на поверхность. Труп Ивонн Алиса замечает первым: она лежит чуть поодаль от остальных, определенно сраженная Авадой, в ее руке все еще сжата волшебная палочка, а ноги подрагивают в конвульсиях. Силой воли она заставляет взгляд от нее отвести, чтобы выбросить взрывающее заклинание. В этот раз наконец попадает, и пожиратель отлетает на несколько метров на скамейки, когда Лонгботтом побегает к мужу, чтобы не отставать от остальных.

[indent]  [indent] — Две авады, — никак не комментирует это, хотя понимает, что они не могут уложить одного пожирателя, потому что он непростительным пользуется, а сама Алиса продолжает жалить его атакующими. Если бы в погребе не троила время на жалящее, а сразу выпустила бы кедавру, то Ивонн была бы жива. Зло сжимает волшебную палочку, выбрасывая на него Исцендио.
Лонгботтом пытается себя оправдать и не брать ответственность за тех, кого уберечь не может, но то и дело растерянно приседает от летящего зеленого луча в их сторону. От Авады не отбиться ни щитами, ни заклинаниями, ее можно лишь ею же отбить - как считает Муди. Но Алиса не будет, не будет уподобляться монстрам, она своих демонов держит в замке, прячет в глубине и выпускать не собирается.
[float=left] [/float]Джона хватает за руку, за собой в укрытие утягивая, спасая от авады и сталкиваясь взглядом со Фрэнком. Он против, он не одобряет, Алиса знает, чувствует_понимает, но не станет через себя переступать, не будет. Когда он зелеными лучами пользуется, упрямо не смотрит, потому что с последствиями боится сталкиваться. Может, она и не так отважна, как остальные, или ее принципы все-таки сильнее, чем принципы тех, кто пытается выиграть по-легкому //

[indent] [indent]  [indent][indent] неужели это и есть по-легкому?

Было бы огромной глупостью утверждать, что в отделе тайн каждый рабочий день похож на следующий. Хотя бы потому, что данный отдел был лишен той монотонной составляющей, которая была вполне присуща всему бюрократическому строю, царившему в министерстве магии. Мало  того, что в самом отделе постоянно что-то происходило, так и мир за стенами министерства на месте не сидел, подкидывая интересные задачки, где помощь сотрудников отдела тайн требовалась сию же минуту. Абраксас, который с годами не утратил жажды знаний, интереса к жизни и любопытство, сам частенько, несмотря на статус высокого начальства, «выходил в поля», то есть отправлялся на ту или иную точку, где были замечены особые магические аномалии или же слишком хитрый артефакт. При этом ему всегда было, что делать и в отделе, где до сих пор с той стороны Арки Смерти никто не вернулся, но зато Комната Вселенной стала менее походить на лабиринт, из которого выбраться самостоятельно невозможно. Хотя последнее было для посвященных, так как чужак бы точно надолго там застрял. Благо, что комнаты запирались, а то некоторые министерские проверки совали свои носы исключительно туда, где была табличка «не влезай — убьет».

— Сэр, там вызов в Гринготтс, — вот Мортимер всегда знал, с какими новостями к нему надо подходить! Абраксас снял с носа очки и заинтересованно сверкнул глазами. Гринготтс? У него самого там несколько сейфов, включая и родовой. Но дело, собственно, даже не в том: секреты гоблинов, многие из них, так и остались при «ушлых зубастых друзьях». Не то, чтобы Малфою было интересно проверять банк на прочность и надежность, но кое-какие чары были любопытны, как и сами принципы создания артефактов. Одна беда: своими секретами с чужаками гоблины не делятся! Ровно как и закрытой информацией о том, кто, что и сколько хранит. Впрочем, последнее наверняка интересовало аврорат, которым бы проверить поступления в сейфы за счет контрабанды и поймать за руку, да только гоблины в дела волшебников и правда не вмешиваются. А здесь прямо такое приглашение! От которого отказаться было бы прямо-таки кощунственным.

В холле банка пришлось немного задержаться, чтобы поговорить с гоблинами. Конечно, это можно было сделать на месте, но только вот незадача: гоблины как раз к месту, где был обнаружен вредоносный артефакт, не собирались. Так что все скупые детали приходится узнавать наверху, и Абраксас крайне внимательно слушает. Вот только гоблины прекрасно умеют играть в такие игры и лишнего не говорят. А жаль: было бы очень познавательно. Но, как говорится, кое-что можно прочитать и по молчанию, и оскал Абраксаса не менее вежливый, чем у банковских служащих. Он переглядывается с Мортимером, и они оба идут в сторону вагонеток. Подобное средство передвижение было таким себе по надежности на первый взгляд и по ощущениям от поездки, но Абраксас себя ничем не выдал и попросил притормозить лишь за метров пятьдесят до места назначения. После этой остановки Мортимер спрыгнул на землю и пошел пешком. Между главой отдела и подчиненным не было произнесено ни одного слова: слишком давно работали, слажено, и каждый знал, как следует действовать. У Мортимера будет время чуть пройтись, посмотреть по сторонам, проверить, насколько далеко распространяется влияние артефакта, нет ли каких-то лишних рун или еще чего, что могло стать неким усилителем вроде бы простого предмета. Лучше было в этом плане перестраховаться сразу, что Абраксас и сделал, а сам поехал дальше.

— Добрый день, — улыбка была вежливой, вежливой по этикету, а вот глаза совсем не улыбались. Абраксас поглядывал по сторонам, оценивая обстановку и не спеша демонстрировать собственное любопытство, которое ему было не по статусу проявлять и которое могло выглядеть несколько неуместно. — Абраксас Малфой, отдел тайн, — он протянул руку вперед и представился, посчитав, что подобное будет кстати, но должностью сверкать не стоит. Хотя разве кто-то еще не в курсе? Во всяком случае, акцентировать внимание на данном вопросе Абраксас не стал и внимательно выслушал, что ему говорили. Разумно, что сразу лезть и подходить — это самоубийство чистой воды. Другое дело, что гоблины пытались усидеть сразу на двух стульях, где о происшествии должно было быть в курсе минимум народу, а, с другой стороны, проблема могла быть такой, что минимум не справится и придется звать кого-то еще. — Мой коллега скоро будет здесь и поможет, — Абраксас сразу обозначил, что он здесь не один, что поддержка близко, но, честно говоря, картина выглядела несколько удручающе, если все все-таки пойдет не так.

— Боюсь, что мне не предоставили всей информации ваши работодатели, — Абраксас позволил себе толику иронию: когда это гоблины говорили все и сразу? Другое дело, что подобное замалчивание могло им же потом и выйти боком. — Я не стану влезать в ваши внутрибанковские дела, но какой-то из близлежащих сейфов посещали в последнее время? Как я понимаю, эти пути, — рука с зажатой волшебной палочкой скользнула вдоль рельс. — Используются довольно часто? То есть артефакт и все странности заметили бы почти сразу? — Абраксас сделал шаг вперед и пригляделся. Тотем выглядел... дешевкой, честно говоря. Нет, все это относилось именно что к внешнему виду, где вещь пытались выдать «за старину». Если бы тотем был настоящим, то выглядел бы иначе, и был бы специально зачарован выглядеть достаточно прилично долгое время. Конечно, чары можно нарушить, магическая подпитка закончиться и так далее и еще множество вариантов. Еще ближе, и Абраксас поднимает свою левую руку, смотря, как слегка подрагивают пальцы. Неприятное такое ощущение тремора, который давит, и атмосфера становится такой вязкой, звенящей, напряженной. Абраксас всегда на работе себя чувствует немного рождественской елкой, если судить по количеству артефактов, которыми он всегда обвешан. Но, что поделать, — издержки производства.

— Скажите, кто-то или что-то уже успели пострадать? Сотрудники? Защита именно этой части сейфов? — Абраксас сжимает руку в кулак: ему не нравится, когда пальцы противно подрагивают. Следом невербальный щит, усиленный небольшим стазисом, был брошен в сторону артефакта, чтобы минимизировать воздействие. И дальше началось самое интересное, когда вдруг этот самый щит мигом срикошетил обратно в Малфоя! Абраксас даже не дернулся, но почувствовал, как на нем сгорает собственный щитовой артефакт, который принял на себя магический удар. Отражающий эффект на артефакт был не редкостью и не новостью, но, как правило, на настоящих сильных вещах его действие можно было просчитать, а здесь еще было непонятно, сколько попаданий потребуется, чтобы это разрушить.

Надо же, как любопытно.

Абраксас отошел на шаг назад, чувствуя, как медленно спадает эффект, как тело снова получает полный контроль над собой и ситуацией. Казалось, даже дышать можно было свободнее. А позади них уже слышатся шаги, и вдоль рельс идет мужчина, довольно улыбаясь. С этой улыбкой Мортимера Абраксас был знаком, и она ему категорически не нравилась, так как после этой улыбки, как правило, следовало «сейчас здесь такое будет!».

— Сэр, там на рельсах кто-то неприличное слово написал, — взгляд Абраксаса был соответствующим, что Мортимер тут же подобрался и прекратил паясничать. — Вернее, пару рун, что помехи вызывают, — он простодушно пожал плечами и подошел к начальству и местному борцу с проклятиями, которому не повезло угодить с ними на задание. — Мортимер, отдел тайн, — да, оригинальным представлением в самой закрытом отделе министерства определенно не блистали.

[indent] Правильно говорят: друг познаётся в беде. И только истинные друзья, могут протянуть руку помощи в трудную минуту. Несколько месяцев назад, погибла жена Эдгара, а ему пришлось практически каждый день выслушивать шаблонное «так жаль, если нужно чем-то помочь…». Вот только помощи никто ни у кого просить не собирался, Боунсы всегда привыкли решать свои проблемы самостоятельно. Скорее, первыми протягивать другим свою руку, практически всегда абсолютно бескорыстно. И, когда его дом настигла беда, лишь немногие, совсем близкие люди, остались рядом, чтобы поддержать. На похоронах Эрис было много людей, собрался Орден, за исключением нескольких волшебников, которые в силу работы не могли прибыть, родственники, друзья самой семьи. Были даже те, кто ныне находился в другом государстве. Сей факт, совсем чуть-чуть сглаживал душевные переживания, которые окутывали с головой. Было ли Боунсу сейчас как-то легче? Отнюдь нет. Но день сменял день и нужно было как-то держать себя наплаву, хотя бы ради своих детей и людей, которые говорят «как жаль» правда искренне.
[indent] Среди таких была семья Уизли, с которой Боунсы уже довольно давно были в хороших отношениях. Эд мог бы знавать Артура, своим хорошим другом, в то время, как Эрис скорее всего считала Молли лучшей подругой. Ох, эти женские клубы, разговорчики о готовке, воспитании детей и собственных мужей. Приятно было осознавать, что даже после её смерти, эта семья не перестала считать Эда другом, а наоборот, даже стала предлагал иногда приглядывать за детьми, когда он или Амелия, не могут этим заниматься. Не всегда же дедушкам и бабушкам в их возрасте, мотаться туда-сюда из Уэльса, чтобы присмотреть за мелкими. И он был им искренне благодарен, им всем.  Боунс чувствовал, что несмотря на свою разыгравшуюся в последнее время паранойю, семье Уизли доверять может. Они никогда не высказывали какого-либо негатива в сторону магглорожденных или сквибов, наоборот, некое пренебрежение, с которым относились чистокровные по отношению к рыжим, вводило в ступор и глубочайшее непонимание. Вероятно, ему, как полукровке никогда не понять причуды чистокровных, скорее даже наоборот. Если бы не они – не было бы тогда этой чудовищной войны, которая забирает жизни абсолютно невинных людей. Тогда и она не умела бы…

[indent] После довольно насыщенного трудового дня, Боунс аппарировал рядом с «Норой», жилищем семьи Уизли, рядом с посёлком Оттери-Сент-Кэчпоул. Тут обитали и другие семьи, с которыми, он был знаком. Очень умиротворяющее место, природа здешних мест, всегда очень нравилась Эдгару. Когда-то даже подумывал о возможном переезде, но всё никак не складывалось. Потому, их нынешний дом так и остался в Лондоне. Сейчас мужчина стал больше задумываться над этим вопросом, понимая, что каждая деталь в их жилище будет напоминать детям о матери. Приступы паники у Пенни никуда не девались и мысленно, Эдгар знал в чем может таиться причина. Или быть одной из них. Теперь же независимо от того, как завершаться выборы, в будущем, они таки куда-то переедут, начав жизнь с чистого листа. Но перед тем, Боунс завершит начатое – те, кто виновен в смерти Эрис, должны будут понести своё наказание.

[indent] Боунс поступал в двери дома Уизли и практически сразу, был пойман в охапку рук Молли, которая приветливо обняла мужчину. Эд лучезарно ей улыбнулся, ловя себя на мысли, что теперь ему стало делать это проще. Мать всея четы рыжих, по скромному мнению, колдуна, - героиня, поведала куда направился её муж, вместе с Перси и Пенни. В последнее время девочка очень часто вспоминала своего друга и не будь они таки маленькие, Боунс предположил бы, что это первая детская любовь. Та самая, которую мы никогда не вспомним, уже будучи взрослыми. Но они слишком дети, чтобы всё было именно так. Радовало только, что их совместные прогулки шли Пен на пользу.
Отправившись за ними, колдун шел по протоптанной дорожке, иногда уклоняясь от веток кустов. На улице уже было практически темно, солнце быстро садилось, накрывая всё вокруг сумерками – временем между днём и ночью. Пожалуй, самым загадочным часов, когда может произойти что угодно. Наконец, настигнув свою цель, хотел было приветствовать всех, как вдруг наступил на сухую ветку и был замечен первым. Артур ему улыбнулся, а мужчина махнул рукой в ответ.
[indent] - Добрый вечер! – Пенелопа быстро побежала к отцу, прыгая ему на руки, будто очень большой кролик. Боунс подхватил дочь и улыбаясь, спросил. – Как погуляли, монстрик?
[indent] - Папочка, я не монстрик. – Моментально надула губки дочь. Ему всегда нравилось, что Пен называла Эда исключительно «папочка» и никак иначе.
[indent] - А кто же ты?
[indent] - Твоя доча! – Девочка с серьёзным видом, положила свои маленькие ручки ему на щеки и кивнула головой. Невольно мужчина рассмеялся, давненько он не видел таких серьёзных заявлений. Поставив ребенка на землю, пожал руку Уизли и они собирались отправляться обратно, ведь наверняка, Артур уже устал, да и Молли тоже. Нужно было забрать Тристана и уже двигать в сторону Лондона, благо завтра должен быть выходной. Вот только не зря, с самого утра было какое-то тревожное ощущение, которое вечно списывал на паранойю и излишнюю тревогу за всех и вся. Перси увидел что-то странное недалеко, привлекая внимание родителей. Боунс сделал шаг вперед, вслед за Артуром, чтобы получше разглядеть. Сперва в ноздри ударил зловонных запах плоти, человека, которого буквально растерзали. Глаза Боунса невольно расширились.

[indent] - Пенелопа, побудь пока с Перси, мы с мистером Уизли разберемся. – Говорит он дочери, чтобы они ни дай Мерлин увидели, что произошло с тем мужчиной. Перед ними открывается ужаснейшая картина, которую уже, к сожалению, ни раз приходилось видеть Боунсу, когда он работал хит-визардом или, когда сражался против Пожирателей. Вот, кто никогда не знает пощады. Вот, кто кидает свои «предупреждения» самым зверским способом. – Судя по внешнему виду, тело лежит здесь пару дней. – Кровь луже разлилась вокруг, уже впитавшись в землю; брызги накрыли стволы ближайших деревьев. – Ты не знаешь кто это? Не из местных? – Спрашивает он, подойдя ближе, но всё же на безопасной дистанции, чтобы не смазать возможные улики. – Мы должны сообщить в отдел Магического правопорядка и в первую очередь убрать отсюда детей. – Мысленно Боунс спросил себя, кто же мог это делать – и сам же ответил на свой глупый вопрос. Однако, вслух озвучит не решился бы. Ход его мыслей был прерван внезапным вскриком рядом. Оба мужчины обернулись на писк и увидели, как Перси берет что-то в руки. Пенни отбрасывает в сторону, а маленького Узли, поднимает в воздух, вместе с тем самым предметов и начинает неистово колотить.
[indent] Эдгар моментально достаёт из кармана палочку, направляя её точно на шкатулку, которую держал в руках мальчик.
[indent] - Alarte Ascendare! – Проговаривает он, отбрасывая в воздух её, выбивая из рук мальчика. Никто не должен касаться явно проклятого предмета. – Вот чёрт… Бери его, аппарируй в Мунго! Я заберу Пенни, сообщу Молли и разберусь со всем этим.
[indent] Эд хватает на руки Пенелопу и тащит за собой в сторону «Норы», мысленно проклиная весь этот чёртов мир с его жестокостью.

[indent] Сегодня был удачный день хотя бы потому, что сверху выключили проливной дождь.
Брен размеренно шагал по лужам, размышляя, стоит ли заглянуть в маггловский бар, в который он осторожно сунул нос в прошлый четверг. Вообще-то это было не в его характере - все эти новые шумные места, особенно с кучей пьяного народу, особенно с магглами, о которых Бреннан знал только необходимый минимум. Но неделю назад на душе было так паршиво, что было уже, в общем-то, все равно, куда идти, лишь бы не домой.
Его первый год в качестве стажера близился к концу, остался еще один. Брену порой казалось, что прошло всего несколько недель, а иногда -  несколько лет с того момента, как его дядя уладил вопрос со знакомым в Министерстве и выбил для Брена место в отделе по контролю опасных волшебных существ. Это было в сущености идеей самого Бреннана, а старший брат его мамы только проложил к этому дорогу, вот и все. И как бы Брен не божился, что не подойдет больше к драконам, ничего другого он не умел. Да, всегда оставались заповедники с кем-то менее опасным, вроде пикси и каких-нибудь огнедышащих ежей, но в глубине души он не мог избавить от мысли, что этот поворот для потомственного драконолога и магозоолога будет сродни браку с магглом для каких-нибудь Блэков. Конечно, не то чтобы остался в семье МакКливерт кто-то, кто мог бы осудить выбор Брена: тетка Кирстин бы только обрадовалась, узнай доподлинно, что оба наследника МакКливертов решительно отвернулись от семейного дела. А семья МакФасти - Брен почувствовал, как челюсти до боли сжимаются при их упоминании, не в первый, впрочем, раз, и не в последний, - семья МакФасти вряд ли теперь будет сильно грустить по нем. Бреннан это заслужил, спору нет, и сам, своими руками, выстроил.
[indent] Брен выругался, обнаружив, что за всеми своими размышлениями вошел прямиком в глубокую лужу. Он еще не дослужился до момента, когда им выдали бы форменную одежду, непроницаемую ни для воды, ни для огня, и ботинки моментально наполнились водой и грустно чавкнули. Брен разрешил себе пофилософствовать с секунду и подумал, что в этом звуке можно было бы углядеть замечательное описание его нынешней жизни. Начать хотя бы с того, что в его квартире наверняка снова протек потолок. Это было удивительно, сколько этот потолок не латай, все равно с него вечно капает. Брен не считал себя настолько уж идиотом в простейших бытовых чарах, когда этот год только начинался, но теперь был почти готов признать свое поражение. Конечно, содержимого его ячейки в Гринготтсе хватило бы и на квартиру получше, но Брен решительно отверг эту мысль: не заслужил пока. Деньги на счет обоим братьям - ему и Кейрону - положили родители еще при их рождении, и до момента их смерти там собралась сумма если не поразительно большая, то по крайней мере достаточная, чтобы не латать крышу одной из самых захолустных квартирок в Косом. И все же Бреннан находил в своей странной линии поведения кое-какой плюс: это как будто чуточку примиряло его с тем, что он натворил в прошлом году, служа своего рода покаянием. И потом, иногда все это было даже забавно: например, в тот единственный раз, когда дядюшка МакЛайрд пришел проведать его и сообщил, что, похоже, и его сестра, и его племянник совсем ум потеряли на этом проклятом острове. Он тогда даже присесть отказался, сообщив, что ждет Брена к следующему дню в своем доме на Грейсчерч-стрит, но советует ему перед этим искупаться в Волшебном Очищающем средстве из аптеки Малпеппера. Брен, понятное дело, и не подумал прийти. Идеальным сыном и приемным сыном он не стал, а уж быть идеальным племянником и начинать не собирался.
[indent] Вывеска бара - достаточно старого, чтобы она успокоительно поскрипывала на старых петлях, - была ярко освещена уличным фонарем. Брен тысячу раз ходил мимо, а сейчас второй раз в жизни собирался заглянуть в обиталище странных людей, которые понятия не имели, что его оставили сиротой раненный дракон и пятиноги. Чудесное место - хотя бы поэтому.
Уже было темно, хотя и не поздно - народу на улицах полно, так что Брен сперва не обратил внимания на то, что некоторое количество человек движется в том же направлении, что и он сам. И тем не менее не мог избавиться от какого-то неясного, тревожного чувства, вызванного оживленностью улицы. Я уж совсем стал отшельником, - рассеянно подумалось Брену как раз в тот момент, когда на его плечо опустилась чья-то рука. Он дернулся, хватаясь за волшебную палочку в кармане куртки, и попытался обернуться, но его решительно впечатали в стенку. Борьбы никакой не было, а вот толкотня продолжалась пару секунд. Магглы, впрочем, и ухом не повели, а у Брена вдруг мелькнуло в сознании что-то - не мысль даже, а неясное воспоминание из тех, которые вызывают знакомые с детства люди и вещи. Он выкрутил наконец голову - все еще свято уверенный, что никакие разрекламированные Пожиратели смерти не собрались лишить его достоинтсва прямо под баром "Кот и роза", - и не увидел в полутьме ничего, кроме хорошо знакомого длинного носа, выглядывающего из-под капюшона.
Фергус МакФасти ослабил хватку и - Брен готов был поклясться, и на этом основании извернулся и двинул его плечом, - ухмылялся, весьма довольный собой.
- Чтоб тебя, Ферг, - глухо прорычал Брен, не находивший ни на кнат смешного в этой ситуации, - отпусти руку, братец, черт тебя возьми!
Он потер запястье, исподлобья глядя на Фергуса. Сердце ухнуло куда-то в пятки, потом вернулось, сделав пару радостных прыжков. Жгучее желание испустить радостный вопль и обняться прошло в ту же секунду, когда Бреннан припомнил себе, что это не счастливая встреча после долгого путешествия. Наверное, слово "счастливая" здесь вообще подходило меньше всего. Ферг поймал его, как последнего дурака.

[indent] У Ордена репутация организации, которая ценит людей, сделавших выбор в пользу нее. Даже если этот выбор продиктован не зовом сердца и желанием сделать жизнь в Магической Британии безопасной для людей с любым статусом крови, а банальное желание найти защиту под крылом феникса. Кеннет Хорн, ловкий контрабандист и продавец нелегальных артефактов на территории Лондона, вышел на Орден с интригующим обещанием поделиться полезной информацией взамен на защиту собственной шкуры. У него состоялось несколько долгих встреч со старшими товарищами Ремуса, на которых он как на исповеди выложил все, что разузнал за долгие месяцы работы информатором для пожирателей смерти. Как выяснилось, его "друзья" ополчились на него, и теперь Хорн требует помочь ему залечь на дно. В хаосе, возникшем после убийства министра, это сделать не так уж трудно. Министерство сейчас занято куда более важными и насущными проблемами, чем поимка своих граждан, решивших нелегально пересечь границу.

[indent] К скалам Дуврского залива Люпин трансгрессирует, держа под локоть Хорна. Под второй локоть его держит Лори Росс, просто на случай если Хорн завел их в ловушку и решит скрыться под шумок. - Думаешь, сработает? - спрашивает парень и скептически смотрит на старое ведро с пробоинами, которое должно было доставить информатора по ту сторону Ла-Манша. Владелец порт-ключа воспринимает вопрос Ремуса как сомнение в собственных силах и заверяет орденцев в том, что этот портал переправляет нелегалов во Францию и обратно еще со времен его деда, который так же подрабатывал таким "извозом". И в качестве проявления лояльности к клиентам, добавляет, что некая птичка ему напела о том, что об эвакуации Хорна известно пожирателям. С красочными шотландскими ругательствами Росс буквально запихивает ноги Хорна в ведро, после чего тот с проводником исчезает в неком воздушном водовороте, а сам командует их небольшому отряду рассредоточиться и быть готовыми к появлению слуг Темного Лорда.

[indent] Ждать их не приходится. Как только Росс выкрикивает команду, к обрыву трансгрессирует группа волшебников в характерных масках и капюшонах. Заняв позицию в нескольких метрах от края обрыва, Люпин держит палочку наготове. Очень жаль, что кадровый голод в Ордене не позволяет быть избирательными и проводить при вступлении какой-то экзамен на сообразительность. Потому что выпущенная Освальдом бомбарда была бы эффективна в любом другом бою, но не когда они находятся на краю чертового обрыва. Да, пожирателей она раскидывает в разные стороны, но взрывная волна не отличается избирательностью, и поэтому вместе с ними сносит еще и членов ордена, находящихся ближе остальных к врагу. Ремуса отшвыривает в сторону обрыва, и только у него в голове мелькает мысль "фух, пронесло", как в него влетает пожиратель. Инерция отбрасывает их назад, и Люпин отшатывается в сторону. Успевает поймать равновесие, балансируя на самом краю, когда не удержавшийся на ногах Пожиратель хватает его шкирку мантии и утаскивает за собой вниз.

[indent] Воды залива и торчащие из них пики скал приближаются стремительно. Несколько лет назад, упав во время матча с метлы, Сохатый с энтузиазмом рассказывал им в  Больничном крыле о том, что чувство свободного падения ни с чем не сравнимо. И сейчас Люпин охотно ему верит. У него должна вся жизнь пролететь перед глазами? Или это миф? Пальцы пожирателя все еще сжаты мертвой хваткой вокруг его мантии. На трансгрессию у них остались буквально доли секунды прежде чем они словно два мешка с картошкой шлепнутся о скалы и пополнят собой список глупейших смертей этой войны. Поборов желание завороженно смотреть на приближающуюся воду залива, Люпин крепко зажмуривает глаза и представляет вершину обрыва, откуда они только что отправили Хорна во Францию. Затем следует хлопок, и парень падает на землю, откатываясь назад. Встряхивает головой, чтобы вернуть зрению четкость после ощутимого удара и тут же тянет руку за вылетевшей из ладони палочкой. Странно, но он совсем не там, куда пытался трансгрессировать. Вместо того, чтобы оказаться наверху обрыва, он у его подножия, и на расстоянии вытянутой руки от него кромка воды.

[indent] Не без усилий Ремус поднимается на ноги и озирается по сторонам. Стоит ему различить неподалеку фигуру пожирателя в черной мантии, как в его сторону со свистом летит вражеское заклинание. Значит им обоим удалось пережить это падение. И в отличие от орденцев, оставшихся наверху, его здесь товарищи не прикроют. Все еще дизориентированный после падения и внезапного спасения, парень не успевает отразить заклинание. Благо, это не излюбленная всеми пожирателями авада. Люпина отбрасывает в сторону, и он приземляется на заточенные волнами обломки скал, один из которых вспарывает его мантию и вонзается в бок в чуть ниже ребер. С болезненным стоном парень приподнимается на локтях и прижимает руку к так глупо полученной ране. Чувствует, как его пальцы намокают в теплой липкой жидкости, происхождение которой не вызывает сомнений. Люпин вновь поднимается на ноги и как раз вовремя для того, чтобы отразить второе заклинание, которое рикошетит от магического щита и ударяется в горный массив обрыва, проделывая в нем приличного размера пробоину. Ремус использует выбитые взрывным заклинанием камни и отправляет их стремительно лететь в сторону врага. - Ваддивази! Парень замечает, что его противник также ранен, что увеличивает его собственные шансы в этой дуэли. Люпин делает шаг в сторону, уворачиваясь от очередной атаки.

[indent] - Инкарцеро, - выпаливает он в надежде взять пожирателя относительно невредимым и доставить Ордену пленника, из которого с помощью сыворотки правды можно будет вытащить информацию. - Протего, - парень ставит несколько защитных блоков один за другим. Он готов поклясться, что видел где-то именно эту комбинацию из атакующих заклинаний. Остается только понять где и в чьем исполнении. Словно мышечная память помогает ему отбить эту атаку. Будто он уже отражал именно эти заклинания именно в такой последовательности.

[indent] Ремус и его противник находятся на совсем узкой и каменистой линии пляжа, зажатые между отвесной скалой и волнующимся морем. Узкая полоска берега напоминает постамент для дуэлей, установленный в школе. Никуда с него не деться, не найти укрытия и не использовать окружающий их "пейзаж" в своих целях. Отвратительное место для дуэли. Но еще более отвратительным оно становится позже, когда январский штормовой ветер подгоняет волны и заставляет их все с нарастающей силой биться о берег. Шум моря настолько оглушающий, что не слышно даже собственного голоса, не говоря уже о голосе противника, озвучивающего свои заклинания. Люпин посылает во врага очередное заклинание, и тут их дуэль встает на паузу. Люпин поворачивает голову в сторону залива и видит, как на них несется высокая зло пенящаяся волна. Парень перенаправляет палочку в ее сторону и пытается выставить щит. Даже бросает взгляд на пожирателя, который очевидно также думает, что делать с этой новой напастью. С ревом волна ударяется о скалу, и Ремус осознает, что находится в ледяной воде.